Роман Поланский подверг современных обывателей «Резне»

На киноэкранах Петербурга показывают «Резню» Романа Поланского, историю о лицемерии – личном грехе, давно ставшем главной общественной добродетелью цивилизованного мира, – и кризисе среднего возраста, который в этом мире приходится скрывать как самый постыдный недуг.
     
Один нью-йоркский пятиклассник сказал нечто нехорошее другому, за что немедленно получил палкой по лицу и лишился двух зубов. Родители пострадавшего – продавец хозтоваров (Джон К. Рейли) и увлеченная искусством сочинительница книг об Африке (Джоди Фостер) – приглашают к себе домой родителей бретера: адвоката (Кристоф Вальц) и финансистку (Кейт Уинслет). Вежливо обсудив инцидент и проявив знаки взаимной симпатии, пары готовы расстаться друг с другом мирно, но во время прощания у лифта в светскую беседу внезапно вмешивается один злосчастный хомяк. Гости остаются посидеть еще немного, потом еще немного, а потом еще немного – в итоге пирог дневной давности и виски восемнадцатилетней выдержки лишают всех четверых былой сдержанности: сняв маски, они мгновенно теряют лица. Больше всех при этом внезапно достается австрийскому художнику-экспрессионисту Оскару Кокошке.

Эта камерная трагикомедия, снятая по популярной в Европе и США пьесе француженки Ясмины Реза «Бог резни» (2007), посвящена скорее насмешке, чем размышлению над типичным представителем современной западной цивилизации, родоначальником которой стал, если верить Фрейду, человек, впервые бросивший ругательство вместо камня. Разговор героев о том, кто из детей оказался больше виноват – сторонник доцивилизационных или, напротив, прогрессивных методов выяснения отношений, – повисает в воздухе, едва начавшись, именно потому, что правильный, с точки зрения общественной морали и здравого смысла, ответ ясен и так, но он очевидно вызывает у всех четверых подсознательное раздражение. Каждому из них до смерти хочется сбросить все взваленные на себя добровольно или в угоду любимому некогда партнеру (слово из того же продвинутого западного лексикона) социальные роли. Да таким резким движением сбросить, чтобы «всё разлетелось к черту на куски»: разбросать тщательно подобранные и взвешенные слова, разгромить ставшие атрибутами определенного уровня и стиля жизни вещи.

Постепенно взаимное раздражение между парами, продиктованное едва ощутимыми классовыми различиями, сменяется гендерным противостоянием, после перерастает в усталую истерику супругов, не понаслышке знающих о том, как тоскливо одиночество, вынужденно разделяемое с человеком, который тебя давно и невыносимо утомил. И не так-то просто уточнить, в какие из этих моментов герои вызывают понимание и/ или сочувствие, а в какие – брезгливость. За интеллектуальными претензиями родителей жертвы скрывается суетливое мещанство (мало красиво разложить на журнальном столике в гостиной каталоги по искусству – надо еще непременно заказать к приходу гостей тюльпаны); за целеустремленной собранностью родителей обидчика – прохладный цинизм и привычка зацикливаться на мелочах, упуская из вида главное. Женщин привычно бесит эмоциональная вялость мужей, мужчин – истеричная непоследовательность жен. Те и другие и впрямь лицемерны, но, справедливости ради, ровно настолько, насколько лицемерна всякая увлекающаяся натура, имеющая обыкновение время от времени заламывать руки на публике: начинается всё с искренних драм – это потом уж следуют исподтишка наблюдения за реакцией зрителей на собственные особенно удачные или, напротив, чрезмерно экспрессивные пассажи. В доказательство этому все четверо – особенно Джоди Фостер, у которой, вообще говоря, всегда всё было прекрасно с чувством меры, – намеренно переигрывают и даже театральничают, резвясь, надо думать, от всей души.

Первоначальное ощущение, что талантливый квартет – натурально, как по нотам, – разыгрывает нехитрые учебные этюды (результатом этих упражнений становится демонстрация зрителю сорванных «музыкантами» друг с друга социальных масок), и только, сменяется удивлением от внезапного перехода этого квартета к раскату импровизаций с едва ли прогнозируемым финальным аккордом. Однако именно он несколько портит общее впечатление: с одной стороны, подлинные бытовые драмы всегда начинаются куда эффектнее, чем завершаются, с другой – завершение их всё-таки приносит либо успокоение, либо опустошенность. Роману Поланскому же, талантливо отредактировавшему текст первоисточника, не удается развернуть его финал в сторону драматургической правдоподобности – в итоге едва остывшие страсти сменяются стыдливым и неловко звенящим затишьем. В этом смысле снятый по пьесе Эдварда Олби Майком Николсом легендарный фильм «Кто боится Вирджинии Вулф?», с которым поначалу неизбежно ассоциируется «Резня», завершается, несмотря на отсутствие всяких внешних эффектов, той самой абсолютной пустотой, окунувшись в которую, думаешь за секунду до появления титров: «Это конец». В кино Николса четырехугольник, впрочем, имел принципиально иное соотношение сторон – да и трагический элемент уверенно доминировал в нем над комическим. Однако примечательно, что тамошние персонажи, столь же планомерно, но куда более ожесточенно подстрекавшие самих себя и друг друга душевно обнажиться, буквально вывернуться наизнанку, проводили пусть и садомазохистскую, но всё-таки антикризисную терапию. Герои расстроенного квартета под управлением Романа Поланского, похоже, оказываются не готовы признать собственные кризисы. Они – настоящие герои своей цивилизации и заодно культуры: люди, которые даже смирительную рубашку ухитрятся носить застегнутой на все пуговицы.

Ксения Друговейко,
«Фонтанка.ру»

Фото: Way to Blue.

О новостях кино и новинках проката читайте в рубрике « Кино »
 

 
По теме
ПОДВИГ ПОЖАРНЫХ ВО ВРЕМЯ БЛОКАДЫ - Санкт-Петербургское отделение ВДПО 4 февраля в школьном музее ГБОУ школы №58 Приморского района Санкт-Петербурга специалист СОД Приморского отделения СПб ГО ВДПО провела урок мужества «МПВО Ленинграда в блокаду».
Санкт-Петербургское отделение ВДПО
Партия 125 тонн арахиса из Бразилии была задержана в порту Петербурга - Петербургский дневник Специалисты выявили превышение микотоксинов Фото: Александр Глуз / «Петербургский дневник» На фитосанитарном контрольном посту «Бронка» в морском порту Санкт-Петербурга не пропустили 125 тонн лущеного арахиса из Бразилии.
Петербургский дневник