«Петербургский дневник» дал мне очень непростое задание. Когда говоришь о Фрейндлих, начинаешь чувствовать себя даже не гимназистом, а гимназисткой. В голову приходят только восторженные слова. А тут еще у Алисы Бруновны юбилей! Да еще какая дата! «Праздников праздник», как сказали бы в старину.
Если этот текст покажется вам чем-то вроде грузинского тоста, у меня есть два оправдания. Начиная со студенческих лет, иначе говоря – с того момента, когда я впервые увидел Фрейндлих, для меня нет актрисы лучше. Кого только я не видел на сцене, но всякий раз у меня возникала мысль: «Вот если бы это играла она!».
Второе оправдание заключается в том, что любовь к Фрейндлих (и, конечно, Игорю Владимирову) имела для меня самые серьезные последствия. В семьдесят пятом году я был студентом третьего курса театроведческого факультета и печатался в газете «Смена». Одна из моих рецензий была посвящена спектаклю «Люди и страсти». Владимиров прочел эту статью, и пригласил меня на должность завлита малой сцены.
Так я оказался сотрудником театра в один из самых драматических его периодов. Дело в том, что театр Ленсовета в эпоху И.П. Владимирова создавался «по любви» режиссера и его первой актрисы. Примерно так создавался театр В.Э. Мейерхольда и З.Н. Райх или театр А.Я. Таирова и А.Г. Коонен. Впрочем, Игорю Петровичу повезло меньше. Что-то закончилось в его отношениях с Алисой Бруновной, и она решила уйти в БДТ.
Когда Алиса Бруновна объявила, что уходит, это было потрясением не только для ленсоветовцев, но и для ее поклонников. Не часто зрители заявляют о себе, переступают черту, разделяющую сцену и зал, но на сей раз не было другого выхода. Необходимо было помочь любимой актрисе, обратиться напрямую к главному режиссеру. На одной дверей театра появился плакат: «Верните Алису!».
Кстати, не многих актрис зрители называют по имени. Актрису немого кино Холодную и театральную актрису Комиссаржевскую между собой называли «Верочками», и все понимали о ком речь. Вот и Алиса Бруновна уже много десятилетий для многих остается Алисой. Это ли не свидетельство тесных, едва ли не родственных отношений, которые навсегда возникли между нею и зрительным залом?
Я тоже принадлежу к людям, которые про себя и в разговоре с близкими позволяют такую фамильярность. Впрочем, иногда я произношу только: «Фрейндлих». Еще в юношеские годы я придумал такой заговор от всех неприятностей. Поверьте, несколько раз это действовало. Если назвать ее фамилию, то случится то, что всегда происходит, когда она выходит на сцену. Вместе с ней в мире появляется гармония.
