Как часто мы обращаем внимание на беседы прохожих или посетителей в кафе? Придаем ли мы значение фразам, услышанным в магазинах или библиотеках? А ведь именно из этих разговоров можно составить портрет города, и у каждого он определенно особенный. Французский режиссер Жорис Лакост создал уникальный спектакль — Jukebox Петербург, где всего лишь один актер воссоздает все голоса нашего города, все «подслушанные» фразы.
Спектакль длится 45 минут и предполагает полное взаимодействие с аудиторией. У каждого зрителя в руках программка с различными названиями документов записей и разговоров. Например, «Играю с душой» (фрагмент уличного выступления), «Добрый вечер, сударыня» (заказ в кафе) или «Ты из помойки вылезла?» (разговор между гардиробщицами). Зритель мог выбрать любой понравившийся ему фрагмент и озвучить актеру, а он тут же его исполнял. Декорации, музыкальное сопровождение, костюмы здесь не нужны. Все внимание сосредоточено лишь на актерской игре Романа Михащука, с которым НЕВСКИМ НОВОСТЯМ удалось пообщаться после спектакля.
— Как Вы стали актером Jukebox. Прошли кастинг или вас пригласили?
— Меня пригласили на кастинг, выслали задание. Мне прислали аудиозаписи и транскрипции двух документов «Очень важная буква Ж» и « How to speak broken English?» и попросили записать на видео их воспроизведение. С таким заданием я никогда не сталкивался, поэтому возникли сложности. Но я много репетировал, распечатал транскрипцию на бумаге, повторял ее раз за разом. Результатов кастинга ждал долго, даже уже подумал, что не прошел. Но потом неожиданно мне написали и предложили стать актером этой постановки.
— Расскажите подробнее об этой постановке. В чем ее особенность? Почему она может зацепить зрителей?
— Эта постановка французских исследователей языка. Людей, которые театральными средствами исследуют вариативность речи. Режиссер Жорис Лакост и художественный руководитель Элиз Симоне совместно с драматургом Олегом Хрестолюбским сделали эту интересную вещь. Особенность спектакля заключается в том, что он передает все наши речевые переходы, структуру. Делает акцент не на том, что мы говорим, а как мы говорим.
— Как продумывались документы? По какому принципу отбирались? Как проходила репетиция? Расскажите об этой кухне изнутри.
— Мы с группой исследователей собирали любые документы, которые нам казались интересными. Элис Симоне все это отслушивала. С течением работы наши категории отбора менялись. Мы начинали понимать, что некоторые документы интересны с точки зрения текста, а не звука. Много спорили. Некоторые документы нельзя было взять, потому что они дублировали друг друга по звуковому звучанию.
После того как Жорис и Элис уехали, мы с Олегом начали репетировать. Я отмечал паузы, где рассказчик набирает воздух и так далее. Олег мне очень помогал, у него хороший опыт, он учился на хороводо-дережерском отделении. Потом я начал все учить все партитуры. Это довольно интересная работа. Для актера такой спектакль — хороший тренинг, начинаешь понимать как строятся мысли людей и как они их воспроизводят.
— Некоторые документы есть в программе, но из-за запрета законодательства РФ Вы не можете их воспроизвести. Программа составлялась раньше или без учета закона? Есть ли в планах их замена на другие звуки? Как будет решаться этот вопрос?
— Да, когда мы начали работать, мы знали, что у нас будет аудитория 18+, поэтому мы отбирали любые документы, которые будут интересны совершеннолетним зрителям, никак не отцензуривая их. А ближе к представлению мы узнали, что некоторые документы мы не можем озвучить из-за различных законов России. Некоторые мы отредактировали, заменили маты. Заменять мы ничего не будем и убирать их из плей-листа тоже, потому что мы их делали, они есть в Jukebox. Может, если мы в других странах покажем эту постановку, то вы сможете их услышать.
— Вы бы действительно матерились перед зрителями, если не бы не запрет?
— Ну, это же не мои маты, не я же роняю себе что-то на ногу и эмоционально реагирую. Я актер, да, я бы воспроизводил бы эти слова, это часть жизни.
— Какой документ в Jukebox у вас самый любимый?
— Мне все документы нравятся. Ну, наверное, могу выделить «Она такая одна». Это реклама ипотеки. Этот звук драйвовый, он начинается с рэпа, необычный: в нем много интонаций, которые мы не используем в повседневной речи.
— Расскажите свое мнение о фестивале «Точка доступа».
— Я очень рад, что такой фестиваль есть. Я с ним познакомился в прошлом году, ходил на несколько постановок. Мне нравится та направленность, на которой он специализируется: иммерсивные постановки и инсталляции. Мне кажется, очень важно нам, петербуржцам, давать узнавать, что существует еще другой театр. Потому что для нашего зрителя театр — это сцена, актеры и аплодисменты после. А ведь театр может выходить за рамки, менять наше сознание и фокус зрения.
Автор: Карина Азоян