Чтобы посмотреть на квартиру Иосифа Бродского в доме Мурузи, открытую на один день, надо было отстоять большую очередь. То есть затея с созданием музея Бродского оказалась ненапрасной, востребованной. Правда, у некоторых остались сомнения в том, надо ли было делить бывшую коммунальную квартиру на две части (музейную и ту, которая досталась соседке) и делать входом в музей черную лестницу, которой Бродский никогда не пользовался.
Н о Нина ПОПОВА, директор Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, филиалом которого со временем должны стать «Полторы комнаты», считает, что раздел квартиры не убивает мемориальности.
– Так в чем мемориальность, если лестница, по которой Бродский на самом деле поднимался в свои полторы комнаты, отделена от музея каменной стеной?
– Из чего складывается мемория, память? Из жизненных обстоятельств, тех самых полутора комнат, где жил Бродский и его родители, текстов поэта об этом пространстве. И подлинных вещей.
Благодаря Фонду по созданию музея Бродского были найдены деньги, чтобы выкупить полторы комнаты. Для меня неважно, как туда попасть – с черного или парадного входа. Важно, что обозначено в тексте эссе «Полторы комнаты». Там голоса, тени, ситуации, история, вся драматургия. Я могу ее представить и выстроить музейное пространство. «Полторы комнаты» – сердце и смысл этой квартиры.
За последние годы квартира постепенно превращалась в склеп, там не было жизни, она умирала, дряхлела. Мертвое пространство страшнее утраты мемориальности. И соседка Нина Васильевна Федорова тут ни при чем. Раздел квартиры, конечно, компромисс, но в интересах музея.
– Какие это интересы?
– Если Нина Васильевна – живой человек, хочет там жить и умереть, то мы не будем ждать ее смерти или денег, которые вдруг откуда-то на нас свалятся, чтобы ее переселить. Не свалятся.
Нельзя строить музей на ожидании смерти человека. Это все плохим отсветом ляжет на будущий музей. Наша задача выбрать путь компромисса и создать музей в том усеченном варианте квартиры, который существует сейчас. И прекратить упираться лбом в стенку, год за годом ведя разговоры о том, что музей надо сделать, но это невозможно, но надо и т.д.
– Но альтернатива была иной – была аварийная квартира, которую государство когда-нибудь должно отремонтировать, и живые 12 млн рублей, выделенных «Морским фасадом» для переселения соседки. И что в итоге?
– Нельзя использовать приемы, аналогичные тем, которые советская власть применяла к Бродскому, выдворяя его из страны. Так и соседку нельзя выдворять, если она этому сопротивляется. Недавно Нина Васильевна сказала мне, что с ней никто не вел разговоров с уважением к ее жизни. Она всего боится. Ею движет страх – другого дома, другой квартиры, другого места.
– А если бы вели уважительные переговоры?
– Уверена, она бы давно согласилась переехать. Но время упущено. Глава администрации Центрального района Мария Щербакова призналась мне, что не может вести с Ниной Васильевной разговоры в духе «выезжайте». Именно Щербакова уговорила ее согласиться подписать проект раздела квартиры, когда та отказывалась подписывать любые бумаги.
– Почему у соседки Бродского оказалось больше прав, чем у других обитателей аварийного жилья?
– Она ни на что не претендует, хочет спокойно жить там, где прожила всю жизнь.
– И получит отремонтированную однокомнатную 80-метровую квартиру в центре Петербурга?
– Ей ничего не нужно, нет у нее наследников, мы проверяли.
– Соседка – собственница комнаты, у нее были обязанности по содержанию коммунальной квартиры.
– Так надо было ей объяснить точно и безупречно ее права и обязанности.
– В ближайшие дни состоится совещание по «дорожной карте» для будущего музея. Может быть, надо объявить конкурс на концепцию музея?
– Мне кажется ненужным конкурс на концепцию. Надеюсь, что его не будет.
– Почему вы против конкурса?
– Зачем? Музейная практика не знает подобных конкурсов. Нет у нас таких экспертов, которые могут аргументированно доказать: данный вариант лучше всех остальных.
Не было конкурсов на концепцию Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме. За нее отвечает профессиональный коллектив музея, меняя ее по мере появления новых экспонатов или новых способов подачи материала. Дайте возможность спокойно работать, будет прекрасный музей. И экспозиция, открытая на один день под условным названием «Полторы комнаты», доказала, что мы можем успешно справиться с этой задачей.
– Как он должен выглядеть?
– Музей Бродского – это не «Ясная Поляна», где все осталось как при жизни Толстого. Подлинных предметов обстановки полутора комнат почти не сохранилось. Зато прекрасно сохранились стены, полы и потолки. И именно они формируют ту особую ауру пространства, которую может ощутить каждый входящий.
Наша идея – четыре комнаты, которые принадлежат будущему музею, использовать как полигон, как площадку для создания непрерывной череды временных инсталляций на тему жизни и творчества Иосифа Бродского. Надо последовательно и непрерывно предоставлять возможность совершенно разным художникам, режиссерам, архитекторам, писателям создавать инсталляции-высказывания-размышления, посвященные Бродскому. На три месяца, может быть, на полгода. Потом экспозиция меняется. Предоставляется возможность поработать следующему мастеру и так далее...
Надо вдохнуть жизнь в это пространство! Мемориальность не в том, чтобы воссоздавать по сохранившимся фотофиксациям обои и мебель !
Вадим ШУВАЛОВ