Лагутин: женщинам не место в архитектуре, им ее не понять 

ОРГАНИЗАЦИИ

ООО «Архитектурная фабрика „32 декабря“»

ООО «АММ-проект»

ООО «Архитектурная мастерская Рейнберга и Шарова»

Группа компаний «Соло»

Заниматься архитектурой должны только мужчины, убежден создатель стиля постнеоампир руководитель бюро «32 декабря» Дмитрий Лагутин. Его огорчает, что знаковый проект бизнес-центра на месте касс БКЗ доверили женщине из конкурирующей фирмы — мастерской Юрия Митюрева, питерского главарха. В интервью «Карповке» Лагутин рассказал о том, чем занят.

— Пишут, что архитектурная фабрика «32 декабря» создана в 1991 году, но при этом первый проект появился в 1999-м. Чем занималась мастерская восемь лет? Да и вообще, почему такое странное название у нее?

— В 1991 году мы делали проект детской площадки. Заказчик у нас был пионерский лагерь «Чайка». Делали до 19 августа. 19 августа проектирование закончилось, потому что Советский Союз исчез. То есть архитектура советская закончилась 19 августа. Я на себе это почувствовал. Потом была учеба. Я учился до 1998 года в Академии художеств и постоянно работал. Были частные заказы.

Настоящей точкой отсчета надо брать 1999 год. Мы, знакомые архитекторы, собрались 31 декабря. Я имел неосторожность предложить: давайте завтра продолжим. Но завтра было уже 1 января 2000 года. А всем казалось, что 32-е. Не знал я тогда про фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Потом посмотрел через какой-то период времени. Понял, что никакие мы не оригиналы.

Если каких-то заказчиков не устраивает название «32 декабря», то лучше с ними не работать, потому что они не получат результатов, которое предполагает это название.

— Вы называетесь «архитектурной фабрикой». У вас на столе стоит конструктор «Лего». Это навевает мысли о крупнопанельном домостроении. Почему вы занимаетесь историческим центром, а не проектируете панельные дома?

— У нас в мастерской живет кролик по имени Адольф. Конструктор нужен для того, чтобы делать кролику домик. Был конкурс: мы делали домик, но кролик его ломал. Ему хватало сил. Это символично. Мы делаем эскиз, предпроектные проработки. И не делаем рабочее проектирование — заказываем его у других мастерских.

Соответственно, у нас конструктора как бы нет, но с другой стороны, он есть. Конструктор «Лего» — это наш конструктор. У нас ребята молодые, они с удовольствием делали в этом конструкторе дом для кролика — и с башенкой, и без башенки. И иногда, когда я провожу беседы, что мы хотим, из этого конструктора легко сделать оригинальную калабашку, которую можно поворачивать, можно переворачивать. Но это не архитектура.

— Ваш первый проект — бизнес-центр «Акватория» на Неве — один из первых стеклянных бизнес-центров в Петербурге, с оглядкой на который потом строили другие. Но говорят, вы после работы над этим проектом сменили фамилию, изначально были Дмитрий Михайлов…

— Фамилию я сменил в 2006 году после смерти отца. Я хотел сменить фамилию на менее распространенную еще со школы, а потом, когда доучился до архитектора, узнал, что только в Петербурге четыре архитектора по фамилии Михайлов. Фамилия Лагутин — моего прадеда и деда по маминой линии.

«Акваторию» делали с 1998-го по 2001-й. Там было три очереди. Это был первый стеклянный фасад. И сейчас уже заказчики, которые появляются, называют это классикой. Это здание выдержало все технические испытания и не устарело. Никто так раньше не строил. Важной задачей было выбрать профили и стекло. Заказчик хотел бронзовое стекло поставить. Если бы дом был бронзовый с золотистыми профилями, сами представляете, как это выглядело бы… Аргументов было мало, и посмотреть было нечего. Рядом ничего такого не стояло.

— Другой бизнес-центр, построенный по вашему проекту, — «Сенатор» на улице Профессора Попова. Градозащитники считают, что он возвысился над Иоанновским монастырем. Вы, когда построите дом, потом гуляете в окрестностях? В этом случае дом украсил вид?

— Я думаю, что разговор про вторую и третью очереди. Потому что первая очередь, которая построена, очень далеко от Иоанновского монастыря. Соответственно, она никакого воздействия не оказывает и смотрится в одном ряду со зданиями, которые находится за ним.

А вот новое здание, которое строится сейчас и имеет тот же адрес, значительно ближе к Иоанновскому монастырю. Мы уговорили заказчика уменьшить количество стекла и понизить здание по фасаду на один этаж и в глубине на два этажа. Сейчас здание девятиэтажное. Было одиннадцатиэтажное.

Сейчас отлито уже четыре этажа нового бизнес-центра. Мы делаем образцы фасада, выбираем. Опять же идем навстречу монастырю. Пытаемся задекорировать стекло, чтобы было помягче, чтобы дом не был такой стеклянный. Здание будет большущее, современное. Открытие его будет в 2013 году.

Сейчас такая тенденция: стеклянная архитектура заканчивается. Стекло отходит на второй план, не играет больше главную роль в декоре. Сейчас есть возможность шелкографию добавить, другие профили. И мы стараемся смягчить вот этот проект. Он 2008 года, уже отлежался, и нужно что-то туда добавить, появляются классические элементы. Кстати, мы предлагали для этого места еще вариант с башенками, но заказчик его не выбрал.

— В продолжение разговора о «стеклянной» архитектуре. Вы построили бизнес-центр в «стеклянном» стиле на месте снесенного памятника на Лиговском проспекте, 13–15. Вы просили градозащитников не спешить с критикой и подождать, пока закончат отделку. Теперь ее закончили. И как, удался ли вам этот дом?

— У нас было шесть проектов для этого места. На градсовет мы выносили четыре. Один продолжал классическую тему воссоздаваемого дома Кудрявцева. В другом третий фронт, который построен стеклянной, была выполнена в мраморе. Так что мы предлагали градсовету и более классические вариантов. Заказчик сказал — что градсовет выберет, то и мы выберем.

И как сказал Юрий Константинович Митюрев, выбрали по-честному. Старое отделили от нового. Но новое мы смягчали. Когда градозащитники набросились на меня из-за этого проекта, элементов декора, которые воспринимаются вблизи, еще не было. Во-первых, это натуральный мрамор. Хотя говорят, что из-за перепадов температур мрамор для нашего города не годится, но Исаакиевский собор стоит, Мраморный дворец Кушелева-Безбородко стоит.

Во-вторых, каменные медузы (58 штук) — брали за основу медуз Фидия и тех медуз, которые на Адмиралтействе. Змей добавили, которые на ограде Летнего сада. И здание стало напоминать греческий храм.

Сейчас, когда все построено, я считаю, что по масштабу мы ничего не нарушили. Сколько раз я ездил по Лиговскому проспекту, в первую очередь видел восстановленный фасад. Мы не получили замкнутый дворик. А зеркальный стеклянный фасад — на втором плане. И он работает, как мы хотели. Вот эта третья, «стеклянная» часть — это не архитектура. Это зеркало для окружения.

Я понимаю, что слово «европейское» может раздражать. Но у нас европейский город, и европейская архитектура должна у нас быть. В том же Париже мы видим фасады старые. Заходим глубже — там фасады прозрачные, которые не давят и подчеркивают архитектуру. Сейчас уже много людей, которые хвалят, говорят спасибо.

— Дом на Лиговском, о котором мы говорим, проектировался для управляющей компании «Соло». Говорят, что это фирма имеет отношение к бывшему вице-губернатору Юрию Молчанову. Как вам удалось получить этот проект?

— Проект старинный. Начали в 2004 году. Начинали Рейнберг и Шаров. Проект был согласован. Потом поменялся заказчик. Пригласили английскую фирму, но их проект новому инвестору — «Соло» — не понравился. Провели конкурс, в котором участвовали мы и еще несколько архитектурных студий. До этого мы делали для «Соло» Белоостровскую, 6 (2006 год), и вторую очередь бизнес-центра «Елизаветинский» на 13-14-й линии Васильевского острова (2003 год). Тоже везде были конкурсы.

«Елизаветинский» мы согласовывали четыре раза. У Харченко, у Викторова (бывшие главные архитекторы Петербурга. — Прим. ред.) и дважды у Митюрева. Этот маленький бизнес-центр строился с 2003 по 2011 год. Это бывший дворянский институт. Фасад кгиоповский, поэтому часть фасада делали повторением стен, которые есть. Но чтобы он был современный, мы использовали стеклянные витражи. Здесь восемь этажей, как и в строящемся сейчас «Сенаторе». Но смотрится гармонично, потому что точка ниоткуда особо не видна. Сейчас получили за «Елизаветинский» «золотой кирпич».

Сначала, в 2003 году, мы хотели сделать более веселые, цветные фасады, как воспоминание о Хундертвассере, который к тому времени уже умер. Наверное, он построил бы что-то такое, как мы задумывали. Харченко наш проект согласовал. Но для строительства нужны были другие согласования, и тогда до стройки дело не дошло.

— Что можете сказать про стройку на месте касс БКЗ «Октябрьский» (Лиговский проспект, 6), где «Соло» передумало возводить дом по вашему проекту?

— Мы делали этот проект в 2007 и в 2011 году — несколько раз, несколько было вариантов. Тоже были конкурсы. Спасибо «Карповке». Здесь впервые появился стиль архитектурный стиль постнеоампир. Этого слова нет. Если набирать в поиске слово постнеоампир, на первом месте выходит материал «На площади у БКЗ Октябрьский построят дом в стиле постнеоампир».

Потом было еще несколько публикаций в других СМИ. Люди подхватили, и теперь есть такой стиль, троюродная прабабушка ампира. Вон уже пишут: «Постнеоампир — это надежда российской архитектуры». И я выражаю благодарность «Карповке» тот имени всей российской архитектуры.

Я всегда говорю: пока не появится стиль, просвета не будет. Когда стили менялись, архитектура продолжалась. Все ругаются, что с 1991 года ничего хорошего у нас не построено. Но и стиля-то нет. Все это время все у нас тренировались. Лучше тренироваться не в центре города, а там, где «Акватория». С политической точки зрения нас спасет только империя, такая, как СССР-2. Поэтому ампир более чем серьезная заявка. Наступает 2013-й год, в котором, надеюсь, будут серьезные перемены — архитектура должна вернуться к скульптуре.

Разместить здесь незаметное здание градостроительно не получится. Греки его уже заметили. Градозащитники уже по-другому стали говорить — они предлагают памятник Каподистрии передвинуть, говорят, что на этом месте вообще ничего не должно быть. Ну как же не должно быть, все-таки это Греческая площадь, должно быть.

Тот же Каподистрия, про которого говорят, что он не достоин памятника и не имеет ценности для России. Он даже имеет ценность для Европы — изображен на монетах евро. И Каподистрия был начальником 20-летнего Пушкина. Он способствовал смягчению ссылки поэта.

Занимаясь проектом на Греческой площади, я познакомился со всеми представителями всех греческих общин, которые живут в Петербурге. В июне греки написали письмо губернатору (с выражением поддержки проекта Лагутина. — Прим. ред.). Ответа до сих пор нет.

— Расскажите про один из ваших главных проектов из тех, которые сейчас реализуются, — про бизнес-центр на Синопской набережной, 22.

— Здание подразумевалось как дом-памятник в честь Синопской битвы — последней битвы парусников. Идея возникла, когда надо было какой-то образ донести и убедить заказчика построить классическое здание — ведь идем в сторону Смольного! Здание хотели сдать до 1 декабря этого года — к годовщине Синопской битвы.

Наверху здания двухэтажный стеклянный купол — дорогое удовольствие. Он виден с другого берега. А если двигаться по набережной, купол не виден, он уходит вглубь, и здание становится меньше. Так что будет плавный переход от «коробок» со стороны площади Александра Невского к более низкой застройке. Появляется фронтон, который, если приглядеться, напоминает корму корабля. Ее держит скульптура императрицы Марии, которая возвращает к названию флагманского корабля, на котором шел Нахимов. На решетках фасада появятся названия кораблей.

Поднимается восьмой этаж здания. Сейчас камень облицовочный заказали. Общаемся со скульпторами. Есть архитектура, которая подразумевает место для скульптуры. И вот у нас есть нижняя аркада шесть арок. Между арочными окнами – ниши, в которых будут скульптуры адмиралов. Их сделают из бронзы, сейчас проходит тендер. Нахимова все знают. Есть Корнилов, есть Панфилов, которого путают с панфиловцами. Есть Новосильский. Четыре адмирала, которые участвовали в Синопской битве. Настоящие герои.

Сейчас, когда мы отбираем эскизы, приходится по каждому адмиралу поднимать историю, чтобы не было ошибок. Начиная с того, как они выглядели. Есть очень мало фотографий, есть ордена. Приходится все это изучать до эполет, до пуговиц. Недавно поставили памятник Нахимову на одноименной улице – в нем есть грубые ошибки.

— Чем еще занимается сейчас ваша мастерская?

— Мы продолжаем работы по реконструкции для «Сенатора» здания на Малом проспекте Петроградской стороны, 87. Нам разрешили переделать первый этаж, соответственно, дабавляется декор, скульптура. Есть еще несколько проектов в центре и на окраинах. Но люди, когда им показываешь проекты, реагируют прежде всего на Лиговку и на Белоостровскую.

— Какие новостройки в старых районах Петербурга вам нравятся?

— Я благодарен Шендеровичу, который построил на Карповке дом (набережная Карповки, 23, 1996-й год. – Прим. ред.). Это неомодерн. Сейчас дом в ужасном состоянии – порушенный и с застекленными балконами. Мне очень нравится дом Евросиб за Ленниипроектом (Мичуринская улица, 4, 1998 – ред.). Достаточно современное, дорогое, обшитое кафелем. Проект был очень удивительный по конструктиву, по материалам, по качеству.

В конце прошлого века был построен дом Герасимова на Каменноостровском (Каменноостровский проспект, 56. — Прим. ред.). Но там единственное, что фиолетовые переплеты. Потом мне нравится очень Ушаковская развязка, которую тоже делал Герасимов. Во-первых, пушки, и вся она такая полосатая. Когда мы делали реконструкцию для нужд «Росгосстраха» здания на Ушаковской набережной, 5, (2002 год) мы имели в виду связь с этим мостом и называли здание домом-мостом. Надстроенный верхний этаж мы делали в виде моста. Мы почти все делали из алюминия, так что этот дом вечный, как космический корабль.

— Какие старые дома в Петербурге нужно снести?

— Был градсовет, на котором мы обсуждали Синопскую набережную. Во-первых, выяснилось, что никто не знает, что такое Синопская набережная. Пришлось рассказывать, что ее переименовали в 1953-м году в честь столетия Синопской битвы. А до этого она называлась Калашниковская набережная. Если бы советская власть продержалась подольше, маленькие дома на Синопской от гостиницы «Москва» до бывшей церкви Бориса и Глеба (Синопская набережная, 32, снесена в 1975-м. – Прим. ред.) были бы снесены. Набережная застраивалась бы в стиле гостиницы «Москва».

Можно критиковать такую архитектуру. Но она более сомасштабна Неве, особенно когда мы имеем рядом такое грандиозное сооружение, как мост Александра Невского. Кроме того, Калашниковская набережная была ближе к Неве. То, что сейчас пытаются защитить – это вторая линия застройки, первая была снесена при расширении набережной. Нужно ли защищать эти дома? Там нет ни одного памятника, ни одного дома, имеющего художественную ценность. Но они все имеют историческую ценность.

Происходят странные явления. Мы сейчас проектируем в центре города объект. Остается особняк – не буду говорить его адрес, чтобы не было потом волны от заказчиков. И к этому особняку есть две пристройки, которые можно назвать дворницкой, каретной – чем угодно. Ясно, что там должен быть дом, даже по адресу. Там целых 40 метров, есть место для дома. Градозащитники говорят, что они должны быть, и приносят из архива материалы, где рядом с особняком стоят эти пристроечки.

Но они же временные, 1880-х. Если бы время шло немножко по-другому, наверняка а этом месте был бы дом. Нет – раз эти пристроечки есть в архиве, значит, мы должны их восстановить. Я говорю – а если там немножко по-другому их сделать. Если немножко по-другому – то можно.

— Чем закончилась история с вашим выселением?

Вот эту толстую папку я называю «Майн кампф». Вот старинная машина «БМВ», которая стояла у нас в офисе. Ее уничтожили, распилили на части. Следователь говорит: «Это не машина была, это была «Победа»». Но во-первых, это «БМВ», а не «Победа». Во-вторых, «Победа»  — не машина?

Я передавал такую же папку Полтавченко и Явлинскому. Среди прочего в ней материал «Карповки»  — «Архитектурную мастерскую выселил ее же заказчик?»  — единственная публикация на эту тему. В итоге власти удалось добиться возбуждения уголовного дела. Но оно возбуждено против неопределенного круга лиц, так что не исключено, что его скоро закроют.

Я не хотел бы называть место, где сейчас работает мастерская. Раз идет такая война – наши могущественные враги могут полицию вызвать, могут наркотики подбросить. Все что угодно.

— Вы имеете еще что-нибудь важное, о чем хотите сообщить нашим читателям?

— Я предложил перед Новым годом миру, в частности, России, перейти на новый календарь. В частности, убрать пятницу 13-е. Этот год у нас високосный и в нем три таких пятницы. 13-го января у нас «Конкордия» уже перевернулась. 13 апреля у нас совпало со страстной пятницей. Все ждут конца света. Я когда прихожу к скульпторам по поводу «Адмирала» на Синопской набережной, они говорят: «Зачем делать, если все равно скоро конец света?». Ребята, не будет конца света, надо поменять календарь. Предложение – 31 декабря 2012 года сделать воскресеньем, а 2013 год начать с понедельника.

— На чем вы бы хотели сделать акцент в интервью?

— Я хочу сделать акцент на том, что архитектурой должны заниматься мужчины. Архитектура – это женский род, как и скульптура. Ее надо любить. Любить ее могут только мужчины. Лиговку, 6, хотят строить по проекту женщины. В мастерской Митюрева, по-моему, все женщины.

Вадим Кузьмицкий
Фото: Денис Панов; www.gdeetotoffice.ru; officemonitor.ru; Дмитрий Ратников


 
По теме
Дорожный рабочий в Кракове потерял дефектоскоп с радиационным изотопом. Контейнер ищут в пунктах приема металлолома и в местах скопления бездомных, за него объявлена награда,
Фото: пресс-служба библиотеки для слепых и слабовидящих. - Культура Петербурга Фото: пресс-служба библиотеки для слепых и слабовидящих. Рассказываем, какие мероприятия пройдут в Государственной специальной центральной библиотеки для слепых и слабовидящих в апреле 2024 года.
Культура Петербурга